Сергей Лоншаков: я не хотел бы, чтобы ключи от «умного города» хранились в одном месте

Гражданская робототехника, лежащая в основе концепции умных городов и производств, находится на стадии своего становления. Но уже сейчас закладывается основа того, каким образом киберфизические системы внутри нее будут координировать свою деятельность между собой. И человечеству важно не допустить, чтобы контроль за ними стал централизованным. Об этом рассказал блокчейн-разработчик, лидер проектов Airalab и «Робономика» Сергей Лоншаков в эфире программы «Поясни за крипту» на Youtube-канале ForkLog. Приводим основные тезисы его выступления.

В настоящее время команда «Робономики» пишет программный продукт для упрощения стандартов в робототехнике (ROS, Robot Operation System), и мы используем Ethereum как живую платформу. Наша задача — сделать некий мостик между тем, на каком языке пишут в среде робототехников, и Ethereum-платформой, которая позволяет сделать прикольные фишки для роботов, например, экономическую автономность. На входе ты определяешь роботу не только услуги, которые он сможет оказывать, но и позволяешь ему осуществлять прием и трату денег.

В основной документации мы отошли от слова «робот», потому что люди понимают его по-разному, и в основном это так или иначе связано с искусственным интеллектом. Есть более правильный термин — киберфизические системы. Если взять основной хештег, под которым слово продвигается, — это Индустрия 4.0 или Четвертая промышленная революция, то есть тотальный приход киберфизических систем в жизнь людей. При этом киберфизическая система — это некоторый уровень абстракции, то есть домашнему роботу во многих ситуациях абсолютно незачем представляться экономическим агентом.

Есть и другой пример гражданской робототехники, которая уже не представляется одним дроном или одним конвейером. Это уже целый набор конвейерных линий, логистических систем, который можно разделить на два типа. Первый — это умные фабрики, которые полностью подчинены системе автоматического контроля за их деятельностью, а человек общается с ними через систему управления ресурсами предприятия (SAP) или аналогичный продукт. И второй тип — умные города. В них много датчиков, и все они должны научиться обмениваться информацией.

Большинство предприятий, имеющих сложную производственную цепочку обеспечения потребителей товаром, стремятся сделать ее максимально бережливой к процессу. В результате продукт становится все более обезличенным. Чтобы адаптироваться под потребности людей, предприятию нужно внедрять гибкое бережливое производство, что подразумевает готовность очень быстро менять свои рабочие процессы.

Единственный способ, который видят инженеры сегодня, это напичкать промышленные зоны множеством роботов, потому что они оперативнее могут начать производить что-то новое. Залить новую программу в мозги роботу не занимает одно-два поколения, как, например, изменение университетского курса по киберфизическим системам.

Люди склонны видеть в этом только отрицательную сторону, поскольку автоматизация ведет к сокращению персонала. Но, во-первых, от производства никуда не деться, и в дальнейшем будет требоваться, чтобы оно оптимизировалось быстро. Каждый человек, который принимает участие в массовом производстве, уже сегодня должен понимать, что в любой момент он может потерять работу, а любая индустрия может прекратить существование. Социальные риски с этой точки зрения огромны.

С другой стороны, когда пришел паровой двигатель и заменил людей, ранее выполнявших его функции, появился целый пласт специалистов по обслуживанию котельных установок. Забирает ли автоматизация работу или создает новые процессы — это вопрос открытый, но мы видим, что ничего страшного не происходит, человек адаптируется, и самое главное, что мир все лучше поставляет персонализированный продукт, это все эффективнее и дешевле работает.

Мы не знаем, сократится ли население планеты в ближайшее время, либо станет больше. Но точно изменится структура по возрасту, то есть количество людей менее дееспособных в силу возраста, накопленных травм и старения человеческого организма, превысит число трудоспособного населения в принципе. В этом случае на первое место по принятию выходит сервисная робототехника, некий домашний робот, который может самостоятельно оценивать состояние здоровья вашего престарелого родственника, напомнить ему принять таблетки или проконтролировать медсестру, чтобы она произвела определенные манипуляции, — в этом плане сервисные роботы будут незаменимы уже в следующем десятилетии.

И возникает интересная синергия: если внедрение киберфизических систем в производство будут сдерживать, пытаясь до последнего оттянуть его налогами, дотациями или субсидиями отраслей, где в производстве занято большое количество населения, то в области сервисной робототехники и помощи престарелым людям границ не будет. И дальше возможен обратный эффект, что именно домашняя сервисная робототехника будет лучше общаться с теми же самыми киберфизическими системами на умных заводах и с умными городами. У каждого человека будет по своему роботу-ассистенту, а роботам лучше общаться между собой, они друг друга лучше поймут.

Первое, на что повлияет Четвертая промышленная революция, — стоимость любого продукта массового производства там, где будет достигаться высокий уровень автоматизации, будет существенно падать. И это будет хорошо сказываться на обществе в целом, потому что товары базового потребления и любого применения из массового производства рассчитаны на массовое потребление.

Программируемая организация нацелена на извлечение прибыли в интересах акционеров, но, по сути, это подгруппа организаций. И они сводятся к тому, что мы находим способ сделать автономным рабочий процесс. Абсолютно любой человек может начать исполнять эту полезную функцию, этот принцип реализован в торрент-трекерах и майнинге биткоина.

При этом любая децентрализованная платформа должна строиться на экономическом стимуле. Биткоин создал автономную организацию, в которой есть некоторые рабочие процессы, написанные в протоколе. Каждый человек понимает условия, на которых он может извлечь из этого выгоду и, в первую очередь, он поддерживает сеть, поэтому он получает эмиссию, чтобы сеть в любой момент работала, вне зависимости от того, есть в ней транзакция или нет. Но при этом со временем комиссии станут значимее чем эмиссия.

Соответственно любая программируемая корпорация, если мы возьмем на самом абстрактном уровне, — это организация, которая предлагает тебе исполнять определенный рабочий процесс для своей выгоды взамен на оказание какой-то полезной функции в интересах некой сети, и она приносит тебе выгоду, пока ты в консенсусе с другими людьми, которые с тобой работают.

Мы любим биткоин, в первую очередь, потому что он эмитируется логарифмически. Второй момент — он стерилен, туда никто извне не поставляет данные. Без изменений в протоколе, которые поддержит большинство, ты ничего не сделаешь с блокчейном.

Сейчас появляется целый пласт проектов, которые реализуют некоторую форму оракулов, обещающих поставку данных с максимальным доверием. Когда эти проекты докажут свою состоятельность, развернется масштабная кампания за развитие программируемых корпораций: банк на смарт-контракте, умный контракт для развода.

Если мы такой пример контракта усложним до институциональных вещей, до страховых рынков или систем финансовых инструментов рынка ценных бумаг, то мы получим множество вариаций создания, в которых есть услуга, обеспеченная автономным рабочим процессом и нуждающаяся в провайдерах.

Я бы не расширял тип технологии, которые можно применять для организации программируемых корпораций, в сторону Distributed Ledger Technology. Давайте выжмем из блокчейна максимум, потому что даже в том виде, в котором он сейчас существует, есть много кейсов, куда его можно добавить. Но для этого надо всем подрасти мозгами и перестать гоняться за ICO-деньгами: засучить рукава и делать продукт, а не ждать, что тебе заплатят $100 тысяч за то, что ты написал три строчки кода.

Когда мы преодолеем социальные проблемы в индустрии, я надеюсь, мы не извратим это все и не превратим все в базы данных, потому что, на мой взгляд, блокчейн — это слияние множества технологий, которые ранее существовали отдельно.

В Ethereum, например, сразу была показана дорожная карта блокчейн-протокола: появление распределенного хранения файлов Swarm, своего рода cеть доставки и дистрибуции содержимого (CDN) и Whisper в качестве месседжинга, — все три слоя, которые нужны свободному децентрализованному интернету. Поэтому внедрение баз данных — это опасно и страшно. В том же Facebook находится не ваш личный аккаунт, это аккаунт компании, и она просто дает вам доступ в него, а в биткоине, Ethereum, Whisper, Status или Qbase — твой аккаунт, потому что ты создал ключ, и только ты этой информацией владеешь. И я уверен, что это выиграет. Люди уйдут от хранения данных в облаке и начнут проходить курсы криптографической безопасности. Поэтому централизации не будет.

Мы с командой стремимся, чтобы децентрализованные технологии появились как можно быстрее, в том числе и для робототехники. Мне не нравится идея сложить все мозги даже одного умного города в одно место, в один центр обработки данными (ЦОД). Возможно, и с блокчейном нас будет ждать не самая лучшая картина, но лично я хочу защититься от того, когда конкретный ЦОД с конкретным искусственным мозгом и всеми данными, включая возможность управления устройствами в любой квартире, городским транспортом и заявками на здравоохранение, будет находиться в одном месте.

Решение проблемы централизации очень простое и базируется на науке. В 1937 году нобелевский лауреат Рональд Коулз написал научную работу «Природа фирмы», в которой рассказал, почему люди кооперируются и выступают как единый экономический агент на рынке.

Все это надо встроить в робототехнику, потому что рано или поздно это произойдет, но мне бы хотелось сделать это как можно более безопасно. По примеру Роберта Коулза мы можем сказать, что киберфизические системы — это и есть фирмы, своего рода робокорпорации.

В любом случае эти робокорпорации будут общаться друг с другом, и не хотелось бы, чтобы это общение свелось к тому, что они будут сидеть в одном облаке и переговариваться. Мы говорим о том, что им нужно включаться в экономику, выходить на рынок. И мы, в свою очередь, будем анализировать деятельность машин на понятном человеку языке экономики.

Но если это будет происходить скрыто, через множество проводок, которые будут организовывать разные компании, через разных юрлиц, и все это будет проходить через фильтр человеческой деятельности, то, как мне кажется, мы можем упустить тот момент, когда нам станет больно.

Наша работа не про умные, а про автономные машины, которые могут оказывать услуги без вмешательства человека. Когда ты покупаешь не просто робота, а робота как сервис (RaaS).

Это процесс, в котором мы позволяем робототехникам использовать инструменты, которые задействуют в своей работе блокчейн, криптовалюты, умные контракты, децентрализованные протоколы, чтобы технически сложные машины смогли бы жить с тобой рядом и были способны себя обслужить, например, самостоятельно заказать комплектующие или услуги инженера.

Самый абстрактный вопрос касается налогообложения роботов на период социальных трений, которые будут возникать в обществе. Производители роботов очень сильно не хотят, чтобы это происходило, потому что это может задавить рынок раньше, чем он по факту появится. На этой теме проедется еще много политических популистов.

Я предлагаю ввести некоторый временный налог на роботизацию на период одного поколения. Любое полностью автоматизированное производство должно платить налог, чтобы обеспечивать людей, которые именно сейчас были выкинуты с рынка. Но это проблема только нашего поколения. У тех, кому сейчас 5-10 лет, не будет даже шанса пойти на такую работу, которую сейчас может делать машина.

Однако пока непонятно, как определять робота в качестве отдельной роботизированной единицы. Понятно как обложить налогом человека, но неясно, что конкретно облагать налогом на предприятии: жестяную банку, конвейерную линию, либо из всех вместе.

Мы предлагаем облагать налогом экономически значимые рыночные транзакции. Но все равно тема популистская, и я бы очень хотел, чтобы вообще не было никакой регуляции, стандартов и применения робототехники, лучше бы туда никто не лез.

Европа сделала правильный уклон: сейчас все трясутся по поводу конфиденциальности данных, и я уверен, что это самое правильное решение — создать драконовские условия, чтобы информацию нельзя было хранить нигде, кроме как на своих криптоключах. Я бы хотел, чтобы это было повсеместно. И лучше к этому прийти не через законы, а через пропаганду и евангелизм личной суверенной демократии.

Но я бы хотел, чтобы уже сейчас люди поняли, что не надо делать селфи каждые 10 минут, потому что ИИ уже умеет обрабатывать и распознавать тысячи фотографий в минуту, находить дорожные перемещения, а это все наша конфиденциальность жизни. Давайте оставаться людьми, а не подчиненными машинами.

Источник